Николай Непомнящий - Величайшие загадки XX века
Известно, что накануне в качестве пассажира на новой машине А. Н. Туполева совершил полет известный французский летчик, а позже знаменитый писатель Антуан де Сент=Экзюпери. Он пришел в восторг от гигантской машины. В воскресенье намечалось совершить несколько «прогулочных полетов» для работников ЦАГИ, принимавших участие в создании самолета. Но полет обернулся трагедией. В катастрофе погибли все 11 членов экипажа и 36 пассажиров, среди которых были и дети. Погиб и пилот сопровождавшего лайнер тренировочного самолета.
В архиве «Правды» мне удалось разыскать подшивку номеров за май 1935 года. Номер за 19 мая открывался портретами погибших членов экипажа в траурной рамке. В сообщении ТАСС говорилось: «Катастрофа произошла при следующих обстоятельствах:
«Самолет “Максим Горький” совершал полет под управлением летчика ЦАГИ т. Журова, при втором пилоте т. Михееве, имея на борту пассажиров — ударников ЦАГИ в количестве 36 человек. В этом полете самолет “Максим Горький” сопровождал тренировочный самолет ЦАГИ под управлением летчика Благина. Несмотря на категорическое запрещение делать какие‑либо фигуры высшего пилотажа во время сопровождения, летчик Благин нарушил этот приказ и стал делать фигуры высшего пилотажа на высоте 700 метров. При выходе из мертвой петли летчик Благин своим самолетом ударил в крыло самолета “Максим Горький”.
Самолет “Максим Горький” вследствие полученных повреждений от удара тренировочного самолета стал разрушаться в воздухе, перешел в пике и отдельными частями упал на землю в поселке Сокол в районе аэродрома…»
Обратим внимание: катастрофа произошла в середине дня, а уже утром 19 мая в сообщении ТАСС однозначно возлагается вина на Благина. Но тогда же, сразу после трагедии в московском небе, возникло и другое предположение: Николай Павлович Благин не сам решился на выполнение фигур высшего пилотажа, а имел на это соответствующий приказ. Более того, говорили, что он был очень удручен этим распоряжением, так как сознавал всю опасность предлагаемого трюка. К этой версии мы еще вернемся, а сейчас — о неожиданной находке в архивных хранилищах. Находке, которую поспешили обнародовать под громким заголовком «Завтра я протараню самолет…».
В сообщении шла речь о предсмертном письме летчика Благина и именовалось оно не иначе, как «завещание». В действительности самого письма не обнаружено, есть только пересказ письма из варшавской газеты «Меч». Именно на основе этой газетной публикации и возникла новая версия происшедшего. Если принять ее, то оказывается, что катастрофа — не трагическое стечение обстоятельств, а сознательный акт возмездия. Вот что говорилось в письме, опубликованном от имени Благина.
«Братья и сестры, вы живете в стране, зараженной коммунистической чумой, где господствует красный кровавый империализм.
Именем ВКП (Всероссийская коммунистическая партия) прикрываются бандиты, убийцы, бродяги, идиоты, сумасшедшие, кретины и дегенераты. Никто из вас не должен забывать, что эта ВКП означает второе рабство…
Братья и сестры, завтра я поведу свою крылатую машину и протараню самолет, который носит имя негодяя Максима Горького! Таким образом я убью десяток коммунистов–бездельников, «ударников», как они любят себя называть, и которые на самом деле являются паразитами на теле народа…
Москва, 17 мая 1935 г. Николай Благин, летчик».
Казалось бы, вот разгадка той тайны, которую унес в могилу пилот! Однако не будем торопиться с выводами.
Что нам известно о летчике Благине? Известно, что в Красную армию он вступил добровольцем в октябре 1918 года. Страстно мечтал летать. Летом 1920 года Николай Благин оканчивает теоретические курсы при дивизионе воздушных кораблей «Илья Муромец», затем — Московскую школу авиации и Высшую школу военлетов. Дальше — обычная служба военного человека: переводы, назначения. Затем он оказывается инструктором 1–го разряда в НИИ ВВС, а в январе 1932 года переходит в ЦАГИ, где быстро становится одним из ведущих летчиков–испытателей туполевских самолетов.
Таковы некоторые черты биографии Николая Павловича Благина до того рокового дня, когда на своем И-5 он врезался в крыло «Максима Горького». Директор музея Владимир Бычков считает, что письмо — фальсификация, сочиненная в эмигрантских кругах. В этом смысле соблазн представить Благина как идейного врага советской власти вполне очевиден: Николай Павлович — выходец из дворянской семьи, его отец — полковник царской армии, кто‑то из родственников был репрессирован, до революции Николай Благин учился в кадетском училище. Правда, в 1918 году он вступил в РКП(б), но в 1922 году из‑за дворянского происхождения не прошел партийной чистки — тоже факт в пользу предлагаемой новой версии. Однако ни ветераны авиации, знавшие его лично, ни родные и близкие не допускают мысли, чтобы он мог пойти на такой шаг.
В одном из номеров «Правды» в те дни появляется короткая беседа с летчиком В. В. Рыбушкиным (оказывается, в воздухе в этот момент находился и его самолет) и несколько строк интервью с М. М. Громовым, который лежал в больнице и о случившемся узнал по радио. Рыбушкин поведал корреспонденту «Правды», что якобы перед вылетом второй пилот эскадрильи И. В. Михеев предупредил Благина: «Не вздумай фигурять, еще врежешься в мой самолет. Держись подальше». «Что я, маленький, — услышал он в ответ, — пятнадцать лет летаю…» М. М. Громов и вовсе отделался общими словами, сказав, что и Журов, и Благин оба его ученики, и что Благин — представлял тип неорганизованного человека. «Правда, — поправился Громов, — в последнее время он подтянулся».
Дальше и вообще происходит нечто непонятное. Урну с прахом человека, повинного в гибели стольких людей, выставляют вместе с другими в Колонном зале Дома союзов.
Сам Сталин стоит в почетном карауле. Потом — похороны на Новодевичьем кладбище, где урна с прахом Н. П. Благина замурована в одном ряду со всеми погибшими. Вдова и дочь Благина получают повышенную персональную пенсию…
Заметим: прошло уже более полугода со времени убийства Кирова, по всей стране нарастала волна террора. В тех же номерах «Правды» печатаются заметки с обращающими на себя внимание заголовками: «Приговор по делу о гибели танкера «Борис Шеболдаев», «Дело врачей Арзамасской больницы». Могло ли случиться, что чекисты в этой ситуации не постарались разоблачить очередного «врага народа»?
В середине 1990–х годов в документальном вестнике «Источник» (приложение к журналу «Родина») были опубликованы новые документы о катастрофе «Максима Горького», в том числе и секретная записка на имя И. Сталина наркома внутренних дел СССР Г. Ягоды. Знакомство с ними еще больше усугубляет сомнения.
Если верить записке, то за час–полтора до полета в присутствии летчиков Рыбушкина и Журова (уже не Михеева, как утверждалось в интервью в «Правде», а Журова) работники Московской кинофабрики В. Ряжский, К. Тер–Оганесов и А. Пуллин сговорились с Благиным, что тот для киносъемки выполнит фигуры высшего пилотажа. Но если все было так, то почему тогда ни Журов, который, судя по записке, возражал против такого намерения, ни Рыбушкин не известили об этом свое непосредственное начальство?
В этой же записке упоминаются фамилии и начальника летно–испытательной станции ЦАГИ Чекалова и его помощника по летной части Козлова, которые, как пишет Ягода Сталину, проявили «преступно–беззаботное отношение». После такой квалификации действий лиц, непосредственно причастных к организации полетов, естественно ожидать, что на них обрушится жестокая кара. Но что читаем в записке Ягоды? «Нами привлечены к уголовной ответственности работники кинофабрики военно–учебных фильмов Ряжский В. Г. и Пуллин А. А…» По сути дела с тех, кто отвечает за летный состав, все переложено на посторонних людей, приглашенных лишь затем, чтобы запечатлеть полет для эпохи…
Повторим: истину могут раскрыть только документы, которых не может не существовать. Другой вопрос: где искать эти материалы? Мои обращения в авиационные ведомства не навели на след. «Знаете, какие это были времена», — отвечали собеседники. Не лежат ли они в документах бывших КГБ и ЦК КПСС, которые вроде бы и рассекречены, но хранят в своих недрах еще немало неизвестных материалов?
СМЕРТЬ МАКСИМА ГОРЬКОГО[17]
«Здесь медицина неповинна…» Именно так поначалу утверждали врачи Левин и Плетнев, проводившие лечение писателя в последние месяцы его жизни, а позднее привлекавшиеся в качестве обвиняемых на процессе «правотроцкистского блока». Вскоре, однако, они «признали» умышленно неправильное лечение и даже «показали», что их сообщницами были медицинские сестры, делавшие больному до 40 уколов камфары в сутки. Но как было на самом деле, единого мнения нет. Историк Л. Флейшлан прямо пишет: «Факт убийства Горького можно считать непреложно установленным». В. Ходасевич, напротив, верит в естественную причину смерти пролетарского писателя.
